Реальных оснований, что Япония вступит в конфликт на стороне белых, я, признаться, не вижу, — озадачился заявлением вождя Чичерин.
— А вот здесь я с вами не согласен, батенька! Договоренности договоренностями, а движение белых вдоль Транссиба и взятие Хабаровска в корне меняют ситуацию. Если их наступление продолжится, а Блюхер потерпит поражение, японцы обязательно вмешаются.
— Какие будут предложения, Владимир Ильич? Что надлежит предпринять по линии вверенного мне наркомата? — под влиянием доводов Ленина Чичерин занервничал.
— Подготовьте ноту японскому правительству. Если Япония откроет военные действия против Дальневосточной республики, Советская Россия будет вынуждена ввести войска на территорию Буфера. Вы меня хорошо поняли, Георгий Василич?
— Превосходно, Владимир Ильич. Означенная нота будет сегодня же доведена до сведения японской стороны. Полагаю, они не осмелятся вторгнуться в ДВР вслед за молчановцами.
— Вот и чудненько, батенька. И добавьте еще один пункт. Армия Дальневосточной республики в самое ближайшее время остановит наступление генерала Молчанова и очистит от захватчиков всю свою территорию. Таким образом, сложившийся статус-кво будет сохранен.
— Отличное дополнение, Владимир Ильич. Вкупе с остальным текстом емко, четко и в меру… угрожающе, — долго искал подходящее определение Чичерин.
— До встречи в Совнаркоме, Георгий Василич, — бросил напоследок Ильич и, положив трубку, стал прихлебывать дымящийся чай мелкими частыми глотками.
Известие о подходе артиллерии и кавалерийских частей из Иркутска успокоило Блюхера, и он нашел время переговорить с Самуилом.
— Выходит, не удалось тебе расколоть Сольца, — буркнул военмин, исподлобья выслушав подробный отчет старшего писаря.
— Но вы не ставили мне подобной задачи! — в искреннем недоумении воскликнул он.
— Не ставил, а надо бы… — в усталой безысходности махнул рукой военмин. — Однако он или чертовски хитер и осторожен, как и подобает шпиону, или невинен аки младенец. Как полагаешь, Самуил?
— Не хочу наводить напраслину на товарища Сольца, но я бы понаблюдал за ним еще чуток. Может, он понял, что перегнул палку со своим интересом к фигуре, и решил резко сдать назад в ожидании, что я сам наведу о ней разговор или попросту проболтаюсь.
— А ты и проболтайся, — поощрил его Блюхер.
— Куда уж дальше, товарищ военмин. Я и так, считай, обо всем рассказал.
— И про карту?
— Вы же сами разрешили сказать про нее! — сделал делано обиженное лицо писарь.
— А он, значит, не клюнул? — в недоумении почесал затылок Блюхер.
— Даже поклевки не было! — с убеждением подтвердил Самуил.
— М-да, крепким орешком этот Сольц оказался, голыми руками не возьмешь. Тут подходец позаковыристей надобен! — военмин надолго задумался.
Давящая тишина повисла в воздухе, и писарь невольно поежился. Спустя минуту Блюхер заговорщицки посмотрел на него.
— Вот что, Самуил. Попробуй, но крайне осторожно, — он поднял указательный палец, — проследить за ним. Увидел часом на улице, пойди незаметно следом, узнай, куда идет, короче, в таком разрезе действуй. Ну, и разговоры его на ус наматывай. Понял?
— Так точно, товарищ военмин, понял, — ободренный доверием патрона и возросшей значимостью собственной персоны победно вскинулся тот.
Глава 40. Ошибка киллера
— Как спалось, цыганки-молдаванки не снились? — намекнув на украденный чемодан, поприветствовал Георгий хлопотавшего на кухне родственника.
— Обошлось без сновидений, только вот со шмотками проблема.
— Здесь, — Чаров кивнул на красного дерева платяной шкаф возле окна в гостиной, где ночевал Женя, — найдешь все, что нужно. Размер у нас, считай, одинаковый, так что не стесняйся, выбирай. А это, что вчера обещал, — он протянул плотный почтовый конверт.
— Да как-то неудобно, — засмущался Евгений, не решаясь взять деньги.
— Не дури, отдашь, когда сможешь. Главное, чтоб изыскания твои успехом увенчались, а о хлебе насущном позволь мне позаботиться. Ключи на тумбочке под зеркалом, туда же я конверт положу, — с этими словами детектив вышел в прихожую и, сунув под ключи деньги, отправился в ванную.
— Я в архив, Гоша. Спасибо за все! — спустя четверть часа, одетый во все Чаровское, прокричал в дверь ванной Евгений.
— Понял, — заглушая шум льющейся воды, отозвался Георгий. — Когда будешь?
— Часов в семь-восемь, не раньше.
— Придешь первым, ужин за тобой!
— Заметано. Семгу в духовке запеку.
— Отлично! Сто лет подобного не едал.
— Тогда до вечера!
— Мобильник не забудь на входе выключить, а то отберут!
— Я его и брать не буду, — бросил он напоследок.
Оказавшись на лестничной клетке, Евгений вставил ключ в замочную скважину, намереваясь закрыть дверь, и, дернувшись как от удара током, стал медленно оседать вниз. Контрольный выстрел секундой позднее был уже не нужен. Затянутая в перчатку рука деловито развернула окровавленную голову трупа, и над распростертым на бетонном полу телом щелкнула камера телефона. Спустя считанные мгновения грязно-серая «Нива» с заляпанными номерами скрылась в арке двора.
— Отказываюсь тебя понимать, Матвей! Фотка от Прохора — это что, не доказательство? — не переставал поражаться непонятным сомнениям приятеля Фрумкин.
— Разумеется, но какой-то он здесь неестественный. На себя не похож. Да и заснят как-то сбоку…
— Я ведь тоже Чарова не один раз видел. По-моему, вылитый он, хоть и сфоткан в профиль.
— Безусловно, убитый на него похож и даже очень, но… — боялся поверить в свершившееся Матвей.
— Хочешь сказать, что Прохор нас надул. Он в такие игры не играет, поверь мне на слово!
— Да не хочу я так говорить! Просто этот тип, мне кажется, не Чаров, — с упорством параноика стоял на своем Матвей.
— Крестись, когда кажется! Совсем в деревне голову от пьянки потерял! Если тебя, не дай бог конечно, в таком вот виде заснимут, ты, друг мой, естественнее не станешь, да и на себя живого походить лишь отдаленно будешь. Кстати, а новости по ТВ! — вспомнил вчерашний репортаж Фрумкин. — Забыл?! Допустим, журналюги что-то переврали ради своих сенсаций. Но было же официальное заявление представителя Следственного комитета. Они уж точно все проверили, прежде чем в ящик соваться, — Фрумкин начинал по-настоящему злиться.
— М-да-а-а… Может, ты и прав, Боря, — не очень уверенно протянул Матвей.
— Не «может», а прав на все сто, — он аж охрип, убеждая.
— Ладно, уговорил. Погнали в агентство к Семенычу. Отвезем ему остаток, — сдался Матвей и, вырулив на шоссе с разбухшей, сильно размякшей от прошедших дождей грунтовки, покатил к столице.
Приняв душ, детектив обнаружил прикрытый салфеткой завтрак, оставленный для него Женей. «Заботливый у меня братик, ничего не скажешь. Да и мать его такая же хлопотуха. Ишь, как расстарался! — одобрительно улыбнулся он и глянул на часы. — Опаздываю, однако», — убрав еду в холодильник, он стал одеваться, мимоходом отметив, что Женя предпочел его черный тренч и бежевый полувер.
Подойдя к двери, он попытался открыть ее, но, увы, тщетно. Торчавший снаружи ключ
